Hurt once and for all into silence. A long pain ending without a song to prove it. Who could stand beside you so close to Eden, When you glinted in every eye the held-high razor, shivering every ram and son?
And now the silent loony bin, where The shadows live in the rafters like Day-weary bats, Until the turning mind, a radar signal, lures them to exaggerate Mountain-size on the white stone wall Your tiny limp.
How can I leave you in such a house? Are there no more saints and wizards to praise their ways with pupils, No more evil to stun with the slap of a wet red tongue?
Did you confuse the Messiah in a mirror and rest because he had finally come? Let me cry Help beside you, Teacher. I have entered under this dark roof As fearlessly as an honoured son Enters his father's house.
Обижен раз и навсегда, не говоря ни слова Долгая боль закончилась без песни, что может доказать ее Кто мог бы стоять рядом с тобой так близко к Эдему, Когда в твоем взгляде каждый раз отражается поднятая высоко Бритва, приводящая в трепет каждого барана и сына Божьего?
А теперь тихая психушка, где Тени живут в балках, словно Измученные днем летучие мыши Пока не изменится восприятие по сигналу радара, Преувеличенному, чтобы завлечь их Размером с гору на белой каменной стене Твое легкое прихрамывание
Как я мог тебя оставить в таком доме? Там больше нет святых и колдунов, Чтобы прославлять свои методы с учениками Нет больше дьявола, чтобы ошеломить щелканьем Влажного красного языка?
Ты смутил Мессию в зеркале И остальных, так как он таки пришел? Позволь мне издать крик о помощи рядом с тобой, Учитель Я вошел под этот темный потолок Так же бесстрашно, как уважаемый сын Входит в дом отца.
